Ошибка профессора плейшнера

Один из самых драматических моментов культового фильма «Семнадцать мгновений весны» — ошибка профессора Плейшнера, который при посещении явки в Берне не проверил условленный сигнал — цветок в окне, свидетельствующий о провале квартиры советского разведчика. Цена этой ошибки — смерть: когда Плейшнер вспомнил все наставления Штирлица, то было поздно, и чтобы не попасть в руки гестаповцев, он раскусил ампулу с ядом и выпал из окна подъезда.

На самом деле этот эпизод снимали не в Швейцарии, а в Латвии. Будучи в феврале этого года в Риге по приглашению международного медиа-клуба «Формат А3» , я нашел  там «Цветочную улицу» и знаменитый дом, где Плейшнеру устроили засаду головорезы группенфюрера Мюллера.

1. «Семнадцать мгновений весны» — Берн, Цветочная улица, дом 9. Окна на 2 этаже — та самая конспиративная квартира, где была устроена гестаповская засада «на живца». Цветок, предупреждавший о провале советского разведчика, должен был стоять на подоконнике окна справа.

2. Настоящий адрес — Рига, улица Яуниела, дом 25/27. Здание хорошо отреставрировано.

3. «Цветочная улица». Левый крайний дом — именно там, на углу, был магазин, где продавали птиц, которыми любовался профессор  Плейшнер после того, как не проверившись, он передал шифровку Штирлица гестаповской подставе.

4. Сегодня вместо «магазина птиц» открыт отель «Юстас» — по имени оперативного псевдонима, которым штандартенфюрер Штирлиц подписывал свои шифровки из Берлина в Москву. В холле дежурят агенты наружного наблюдения латвийской контрразведки — ждут новых русских шпионов. Шутка!

5. Ресторан «Алекс» — назван в честь оперативного псевдонима руководителя разведки НКВД в Москве, который курировал работу советского разведчика Исаева-Штирлица. Напротив — знаменитый дом с конспиративной квартирой.

6. Именно этим путем уходил после первой встречи на конспиративной квартире связник Штирлица профессор Плейшнер.

7. Свой земной путь Плейшнер закончил на брусчатке «Цветочной улицы». А так выглядит современная улица Яуниела в старой Риге.

P.S. Парадокс: несмотря на всю нелюбовь официальной Латвии к так называемым «оккупантам», в центре Риги фактически увековечена память о двух корифеях советской разведки — «Юстасе» (Штирлице) и «Алексе» (шеф разведки НКВД). Ну а как иначе заманить туристов из России с их тугими кошельками?

Плейшнер был отправлен Штирлицем в Берн, чтобы передать шифровку в центр. Но пьянящий воздух свободы ударил в голову профессору, и тот провалил задание, не обратив внимание на условный сигнал — цветок на окне.

Какой же советский человек не ассоциирует столицу Швейцарии с несчастным профессором, трагически погибшим при осознании провала своей миссии.

Конечно, в фильме показан вовсе не Берн, но какая разница!

Однако, конечно, Цветочной улицы (Blumenstrasse) в Берне нет. Точнее, есть, но где-то на окраине. И пройти маршрутом Плейшнера вам вряд ли получится. Хотя, конечно, можно представить, от чего несчастный профессор потерял голову.

Крошечный но очень уютный городок с черепичными крышами, мостами, рельефностью и заснеженными Альпами на заднем плане. Берн можно спокойно обойти весь за несколько часов, но зачем торопиться то?

В самом деле, концентрация красивости тут как-то неистово зашкаливает! Куда не повернёшься — везде ах-ах-ахи. И фоном та самая музыка из того самого фильма (в прикреплённом трэке)

И да, здесь в немецкой части Швейцарии ощущается какая-то отличность от французских кантонов. В чём именно — сложно сказать, ну действительно больше «немецкости», как ни странно.

Кстати, в «Мгновениях» же много и других событий происходит: переговоры генерала Вольфа с Даллесом, встреча пастора Шлага с агентами Даллеса, встреча Штирлица с советским агентом для получения новых заданий, ну и проводы Кэт в Париж. Берн был показан во многих сериях, хотя играли его многие другие города.

Город основан в 1191 году, центральная часть внесена в ЮНЕСКО. Даже я, повидавший много чего и уже порядком наевшийся этих средневековых европейских городков, был тут просто восхищён его великолепием!

Да и незанесённый в список ЮНЕСКО нецентр тоже достоин внимания! Столько здесь таких пряничных расписанных домиков!

Основные сцены сыграл город Майсен в Саксонии (бывшая ГДР). Именно здесь через эту арку с видом на Майсенский собор шли Плейшнер, а затем — Штирлиц на ту самую Цветочную улицу к явочной квартире. Были также кадры из тбилисского зоопарка. Сама Цветочная улица снималась, как известно, в Риге.

Впрочем, кадры с Берном все равно немного видны в ленте. На снимке выше была главная пешеходная улочка с действовашим уже тогда троллейбусом! А вот знаменитый мост Нижних Ворот (Untertrorbrücke), построенный ещё в 15-м веке! И излучена реки Ааре.

Вот так мост выглядит сегодня. Немного изменилось, только цветнее всё стало.

Конечно, в фильме допущено много киноляпов, но куда ж без них. Вот, например, вывеска с несуществовавшей тогда Блюменштрассе: в швейцарском немецком нет буквы «ß», они пишут слово как strasse.

Но это всё, конечно, не отменяет прекрасности фильма и прекрасности Берна! К слову сказать, швейцарцы бы могли как-то обыграть эту историю: сделать музей такой «явочной квартиры» для привлечения туристо. С тем же Холмсом у них всё нормально — около Рейхенбахского водопада множество всего посвящено ему.

Интересно, что Берн, хоть и столица, но совсем небольшой! Здесь проживает всего 130 тыс. жителей. Это четвёртый город после Цюриха, Женевы, Базеля. У нас такого размера примерно Серпухов и Кисловодск. Почувствуйте, что называется, разницу!

вводная:

На эту тему есть одноименный рассказик Пелевина «Оружие возмездия», раскрывающий очевидную, в общем-то, вещь: что такое «Оружие возмездия» до сего дня никому неизвестно.

«Последовавшее вскоре применение атомного оружия, начавшее новую эпоху в жизни человечества, окончательно отбросило вопрос об оружии возмездия в область малопонятных исторических загадок. С тех пор в большинстве исторических пособий под оружием возмездия понимаются те несовершенные и небезопасные в обращении ракеты, которые вермахт время от времени пускал через Ла-Манш; самое удивительное, что охотнее других такую версию приняли сами немцы». (В. Пелевин)

Правда, что именно скрывалось за этим названием Виктор Олегович вывернул по своему. Но мы то знаем Истинную Правду™;-)

Оружие возмездия

— Ну и сколько мы будем здесь просиживать штаны! — Зигфрид швырнул на стол револьвер, который он разбирал, смазывал и собирал каждый день по нескольку раз.

Гюнтер Шульц поднял глаза от газеты и вопросительно посмотрел на Зигфрида Вайбеля.

— Достало уже сидеть здесь без дела! — В сердцах воскликнул тот. — Мне кажется, никто на связь не выйдет. Мы что-то не учли. Наверняка, здесь есть какой-нибудь сигнал о том, что явка провалена. Связник уже давно должен был здесь появиться.

Вайбель вскочил и начал нервно ходить по комнате. — Может эта занавеска висит не так? А может этот идиотский цветок на подоконнике? Или закрытая форточка?

— Успокойтесь, унтершарфюрер. — В голосе Шульца зазвучали железные нотки. — Вы ведете себя, как ребенок.

— Но… — Вайбель хотел обратится к руководителю операции официально, но в который раз вспомнил, что не знает даже его звания. Только то, что это очень высокопоставленный чин СС, прибывший чуть ли не от самого рейхсфюрера Гиммлера, и которому надо подчинятся беспрекословно. Чертова конспирация!

— Хорошо, Зигфрид. — Гюнтер Шульц отложил газету и достал пачку сигает. — Я понимаю ваше раздражение, и посвящу вас в некоторые детали. Вы нервничаете, поскольку думаете, что мы здесь находимся в обычной засаде, с которой справился бы любой рядовой агент. Но это не так. Вся судьба Великогерманской Империи находится сейчас в наших руках. На дворе уже март 45-того, и вам, как и мне, должно быть ясно, что Германия эту войну вот-вот проиграет.

Шульц затянулся сигаретой и, проигнорировав протестующий жест Зигфрида, продолжил:

— У Германии есть только один шанс — тот о котором говорил наш великий фюрер — это оружие возмездия. Без этого оружия дни Третьего Рейха сочтены. И по нашим оперативным данным, лабораторный образец именно этого оружия связной должен доставить сюда.

— Так мы здесь ждем ядерную бомбу! — воскликнул потрясенный Вайбель.

— Мы называет этот объект — «препарат». До нас дошли сведения, что еще два года назад здесь, в Швейцарии, были проведены успешные лабораторные испытания «препарата», но, к сожалению, об этом пронюхали также и русские, и американцы. В Швейцарии находится глава американской разведслужбы в Европе Аллен Даллес. А это уже серьезно. Да и русские уже здесь. Даже кюре Норелли из представительства Ватикана в Швейцарии что-то разнюхивает. Но разработчики «препарата» — ученые, и не идут на контакт ни с одной воюющей стороной. К ним можно подобраться только через научные каналы, подослав к ним какого-нибудь профессора, например. Мы пока мы не знаем, кто они и где, сведения очень туманны. Более того, у нас есть сведения, что сам «препарат» был готов уже семь лет назад, но исследования были полностью засекречены швейцарскими спецслужбами. Похоже, что наши противники все же нашли лазейки и добыли «препарат». Но нам удалось накрыть эту явочную квартиру, и мы имеем шанс перехватить «препарат» здесь. Но даже это не главное. Главное — это имя изобретателя, которое мы так пока и не смогли выяснить. Теперь вам ясна важность нашей задачи?

— Так это все-таки бомба? Или новое Фау? Или.. — Вайбель с трудом говорил от потрясения. — Я слышал недавно, что это миллионы зараженных чумой крыс, которых мы сбросим на Москву. Но это же чушь, конечно…

— Этого не положено знать даже мне. Мы ведь просто солдаты Великой Германии, и у нас вполне определенная задача — захватить «препарат» и выяснить имя ученого, его открывшего. Кстати, — Шульц бросил на стол газету, которую читал до того, — взгляните на передовицу.

Газета была от 24 февраля 1945 года. Вайбель прочитал заголовок речи Гитлера: «Я уверенно смотрю в будущее. Мое Vergeltungswaffe («оружие возмездия») изменит обстановку в пользу Третьего Рейха!»

— Видите, — продолжил Шульц, — мы сейчас единственная надежда фюрера и Германии. Мы не можем допустить никакой ошибки, все будущее зависит только от нас.

В этот момент раздался громкий стук в дверь. Это был не даже просто обыкновенный стук — как будто кто-то выбивал на двери барабанную дробь, подчиняясь некой мелодии. Шульц махнул рукой, показывая Зигфриду на соседнюю комнату, а сам пошел к двери.

***

Маленький, тщедушный и обычно тихий человек шел по пустынным улицам Берна, близоруко щурясь на таблички и номера домов. Впрочем, если бы его сегодня могли видеть те, кто его знал, они непременно обратили бы внимание на его странное поведение. Оглянувшись несколько раз, профессор Плейшнер вдруг — неожиданно даже для себя — стал кружиться в вальсе. Он напевал себе под нос какой-то старинный мотив и упоенно кружился, по-старомодному пришаркивая мыском туфель и делая такие пробеги, которые — он это помнил — делали эстрадные танцоры в начале века. Мир вокруг, наполненный волшебными звуками и красками, казался ему сегодня чудесным. Казалось, сам вкус свободы пьянил профессора.

Вот, похоже, и нужная улица. Кажется, Штирлиц говорил что-то о цветах на окне? Да, действительно, сколько же здесь цветов! О Боже, как красивы все эти цветы вокруг! Какое буйство красок! Просто Цветочная улица! А вот птичий магазин. Какие там красивые разноцветные попугаи! Настоящие райские птицы! А вот и нужный дом, напротив магазина.

Дверь ему открыл высокий плотный мужчина.

— Отто просил передать, — сказал профессор слова пароля, — что вчера вечером он ждал вашего звонка.

— Заходите, — сказал мужчина, и Плейшнер зашел в квартиру, хотя он не имел права этого делать, не дождавшись отзыва; «Странно, я был дома, но, видимо, он перепутал номер».

— Ну? — спросил высокий мужчина, когда они вошли в комнату. — Как он там?

— Вот, — сказал Плейшнер, протягивая ему крохотную ампулу. — К сожалению, она треснула сегодня с утра, когда я распаковывал чемодан. Но пролилось совсем немного препарата, я вовремя заклеил трещину пластырем.

Высокий человек ушел в соседнюю комнату, передал ампулу своему помощнику и сказал:

— Срочно в посольство. Передай нашим, чтобы организовали наблюдение за этим типом. Я задержу его и постараюсь с ним поговорить: он дилетант и его, видимо, используют, я его расшевелю…

— Как себя чувствует ваш шеф? — спросил высокий, вернувшись. — Здоров?

— Да, да, да — пропел Плейшнер, счастливо улыбаясь. — Все в порядке.

— Хотите кофе?

— Спасибо. С удовольствием.

Шульц ушел на кухню и спросил оттуда:

— У вас надежная крыша?

— О, да. Я живу на втором этаже, — растянулся в блаженной улыбке Плейшнер.

Шульц усмехнулся, выключая кофейную мельницу. Он угадал, этот посетитель действительно просто дилетант. Хотя ведет себя чересчур уж неадекватно даже для дилетанта. Может, играет?

— Эти сволочи поят народ бурдой, а здесь продают настоящий бразильский.

— Забытый вкус, — отхлебнув маленький глоток, согласился Плейшнер. — Я не пил такого кофе лет десять.

— Греки научили меня запивать крепкий кофе водой. Хотите попробовать?

Плейшнера сейчас все веселило, он ходил легко, и думал легко, и дышал легко. Он рассмеялся:

— Я ни разу не пил кофе с водой. Постойте! А какой замечательный цвет у этой воды. Как она переливается всеми красками! А какие песни она поет! — Плейшнер огляделся вокруг и внезапно вскочил с кресла. — А эти бабочки! Они же просто великолепны! Я сейчас поймаю вон ту, большую. Нет, стой, стой!

Плейшнер, размахивая воображаемым сачком, бросился к окну. Остолбеневший Шульц был слишком шокирован и сбит с толку таким поведением профессора, чтобы успеть ему помешать.

***

Даже в полете из окна Плейшнер продолжал ловить бабочку. Подбежавший к окну Шульц увидел его тело, распластавшееся внизу на улице, но не заметил, как визитка Альфреда Хофманна выпала из кармана профессора и, подхваченная шаловливым ветром, полетела вдаль…

© Абсентис (and © Юлиан Семенов, 43% текста дословно)

PS

Но, как известно, в каждой шутке только доля шутки;-) Пройдет много лет, прежде чем в своей монографии «История шизофрении», изданной в Париже в 1992 году, известный французский психиатр профессор Ж. Гаррабе задастся вопросом:

В 1938 г. Столл и Хофманн осуществили синтез диэтиламида лизергиновой кислоты, который через четверть века приобретет известность в виде аббревиатуры ЛСД. Подчеркнем, что лизергиновая кислота является характерным ядром алкалоидов пурпурной спорыньи. Впервые была установлена точная химическая структура молекулы в веществе растительного происхождения, способная вызывать галлюцинации у того, кто это вещество съедает. Это открытие осталось незамеченным, может быть, вследствие времени, когда оно было сделано. Верно то, что это отравление, эрготизм или «антонов огонь» было редчайшим, и ни одна из воюющих сторон не догадалась использовать ЛСД как химическое оружие, способное вызвать у противника умопомешательство. Химия головного мозга и война. История шизофрении Гаррабе Ж.)

Меня всегда удивлял профессор Плейшнер. Даже не тем, что доверчиво вошел в разоблаченную нацистами явочную квартиру на улице Цветочной в Берне, не услышав ответа на пароль (это можно было списать на его академическое невнимание), а тем, что не увидел в человеке, который открыл ему двери в этот дом, настоящего эсэсовца. Такого трудно проглядеть. Холодный взгляд синих глаз, тихий голос. Разве такими бывают подпольщики?

Трагедия Плейшнера в том, что он попал в ловушку логоцентризма. Сам сериал является такой ловушкой. Он построен на вполне рациональном, взвешенном, логическом слове, которое здесь поистине на вес золота. Сила слова в нем просто фантастическая.

Штирлиц в сериале выступает лакановским аналитиком, который имеет право на язык. Именно он инициирует все эти казуистические диалоги в фильме и выходит из них победителем. Театральный режиссер и продюсер Виктор Крамер поставил множество опер и театральных спектаклей в театрах России и мира.

Его мастерство заключается в том, чтобы заставить собеседника принять выгодную советскому шпиону логику. Здесь будто срабатывает формула терапии, выведенная Лаканом: там где было Оно (пациента), должно стать Я (аналитика). Удивительно, но Штирлицу это всегда удается. Он убеждает всех и всегда: старого, опытного пастора Шлага, своих коллег из разведки, Бормана, Шелленберга, Мюллера, он всем внушает собственную версию событий.

В таком контексте профессор Плейшнер выглядит трагической фигурой не только потому, что вытеснил Я аналитика (забыл инструкции Штирлица), но и нарушил всю логоцентрическую последовательность фильма. Он дал волю телесному.

Как там говорит голос Копеляна: «Пьянящий ветер свободы плохо пошутил с Плейшнером». И дальше нам показывают, как свободно и размашисто он идет, плюет с моста, наблюдает вместе с детьми игры мишек в зоопарке. Его передвижения определяются не словесными и логическими схемами, (потом эсэсовец упрекнет его, что он не следил, есть ли за ним хвост), а чисто физиологическими импульсами. Он радуется весне, он свободно дышит, рассматривает птиц в витрине магазина.

Для сравнения можно вспомнить Штирлица, который никогда не отвлекается и на природу выезжает с чисто прагматических соображений — вывозит дам, которые создают ему алиби легального существования, привозит на смерть провокатора Клауса, а также выезжает в лес на очередной сеанс радиосвязи с Москвой.

Слушая песню Пиаф в машине, он вспоминает Париж, но это не Париж художников, поэтов, жареных каштанов, Булонского леса или Эйфелевой башни (стереотипы из других фильмов), а Париж бойцов Сопротивления, которые во главе с Шарлем де Голлем отправляются на борьбу с немцами.

Наконец, зритель будто сам понимает потребность смерти провокатора Клауса, который выглядит очень уж живым и искренним. Он увлекается природой, любит поесть (Штирлиц обещает ему достать ящик французских сардин в оливковом масле, «очень пряные, много фосфора», но так и не получает, подлец), он вообще живет в свое удовольствие, чем вызывает отвращение у Штирлица. Поэтому и его смерть, смерть профессора Плейшнера — это своего рода наказание за отступление от логоцентризма поведения.

О Клаусе Копелян говорит, что ему разрешалось говорить все, чтобы результаты были. То есть, кроме Штирлица, право на язык имеет также и Клаус. И он завоевал доверие пастора Шлага рассказом о том, что у них в камере были «впечатляющие дискуссии». «Вы, я вижу соскучились по дискуссиям?»- говорит он пастору.

Характерно также поведение Клауса перед смертью. Клаус свободно ходит по квартире Штирлица, прогуливается, с удовольствием ест и пьет. Включает радио и настраивает его на музыкальную программу (Штирлиц включает радио только для приема шифровок из Центра).
Поэтому, кстати, возникают и проблемы с радисткой Кэт, которая во время родов начала говорить по-русски. Именно поэтому ее и унесло гестапо. Штирлиц, это филолог в погонах штандартенфюрера, вовремя приходит на помощь и учит, что и как говорить на первом их допросе. Впоследствии этот допрос Мюллер назовет «виртуозной работой», вот бы только он не перепутал пол ребенка.

В структуре фильма рождения радисткой ребенка выглядит очень странно — как вообще у этих людей мог родиться ребенок? Здесь можно строить различные версии, вплоть даже до непорочного зачатия. Таким образом, это был не ее с шифровальщиком ребенок, даже не ребенок резидента, это был малыш, зачатый самим Центром — Юстасом.

Но именно этот ребенок является источником драматических событий в фильме.

Когда гестаповцы исчерпывают все словесные аргументы, то переходят к телесным пыткам. Напомню, что ребенка Кэт рапеленают и открывают дверь на балкон. Это выглядит страшно не потому, что ребенок может простудиться и умереть.

В контексте фильма страшен сам факт вывода ситуации с филологического на биологический уровень. Мы уже помним, что такое переключение всегда означает смерть. Это осознают даже нелюди-нацисты. Они впечатлены хладнокровием радистки Кэт. Почему должен страдать ребенок, который не знает правил игры? Он бессловесен!

Второй ребенок добавляет ленте еще большего напряжения. Солдат, который похищает сына из детского приюта, погибает. Кэт спасается в канализации, и это, пожалуй, единственный случай, когда кого-то спасает не слово, а нечто материальное. Хотя на самом деле мы можем здесь говорить о настоящем чуде. Канализация появляется в фильме первый и последний раз, что делает ее знаковой. Как и другие проявления физиологии (еда и секс), она просто вынесена за пределы понимания персонажей фильма.

Именно поэтому опытным полицейским не приходит в голову, что логоцентрическое существо может упасть так низко и скрываться в канализации. Наконец, спасение детей имеет символическое значение. Их спасают потому, что они еще не умеют разговаривать.

Здесь сразу вспоминается приснопамятный диалог Мюллера со Штирлицем о золоте партии.

«Тем кому сейчас пятнадцать, мы не нужны. Они не простят нам голода и так далее». То есть соревнования идет за право научить детей произносить правильные слова. Стоит привести мнение Лакана о том, что человек, говорит движимый желанием. Можно перевернуть эту формулу — кто хочет, тому не нужны слова (как, например, встреча Штирлица с женой, которая происходит в молчании).

Те, кто познали голод (т.е. чисто физиологические вещи), теряют право на слово.

И профессор Плейшнер, с которым плохо пошутил пьянящий ветер свободы, и провокатор Клаус который дышал этим ветром полной грудью и просил консервированных сардин, утратили право на слово и на жизнь.